Екатерина II, Германия и немцы - Клаус Шарф

Однако в словах Фридриха сквозит и разочарование: ему запретили выступить перед Европой в роли мстителя, ведущего бескорыстную войну за поруганную императором свободу империи при поддержке или, по крайней мере, под прикрытием России.

Екатерина и король Франции взяли на себя посредничество между конфликтующими сторонами, и уже во время Тешенских переговоров в австрийской Силезии в обоих немецких лагерях императрицу прославляли как миротворицу. Инструктируя своего посредника на переговорах князя Николая Васильевича Репнина, Екатерина представила Габсбургов зачинщиками конфликта, разрешение которого обещало хорошие перспективы для российской политики:

Опыт французской дипломатии в германских делах оправдал себя и в ходе конгресса: главную роль в разрешении конфликта сыграли французские проекты. Однако поскольку в начале 1778 года версальский двор как союзник Соединенных Штатов Америки вступил в открытую войну с Англией, одновременно стараясь сохранить союз с Австрией на послевоенное время, то подлинно нейтральными посредниками выступали императрица России и ее представитель в Тешене[1116]. А пока сохранялась опасность обострения бескровной войны, что не исключало вооруженного вмешательства посредников, петербургское руководство считало, что «по причине чрезвычайной слабости Людовика XVI» французская политика едва ли располагала собственным пространством для маневра и вынуждена была следовать за российской[1117].

Официальные переговоры продолжались «немногим более двух месяцев», что можно считать весьма небольшим сроком, если верить авторитетному современнику-комментатору тех событий – юристу, действительному тайному советнику Карлу Фридриху Герстлахеру. По его свидетельству, переговоры отличались целенаправленностью и отсутствием «каких бы то ни было церемоний, во имя которых в прошлом веке предпочли бы отдать целые провинции, чем уступить хотя бы на йоту. Никто не считал, что употребление французского языка роняет честь Германской империи…». Очень своевременно, полагал правовед, что «в ходе самих переговоров никто не придерживался какого-то определенного порядка», что «все действовали как по отдельности, так и совокупно, как устно, так и письменно, в зависимости от обстоятельств…»[1118]. Оценка Герстлахера интересна потому, что она разительно отличается от оценки Екатерины. В апреле 1779 года она возмущалась упрямством венских парламентеров. Ей не терпелось насладиться давным-давно обеспеченным ей дипломатическим успехом. А в мае, уже после подписания Тешенского мира она все еще продолжала насмехаться над обстоятельностью посланников и педантизмом юристов[1119].

«Самым странным» в мирном договоре, состоявшем из семнадцати статей, Герстлахеру представлялось, что «о баварском наследстве, за которое, собственно, и началась война, упоминалось лишь в седьмой статье, да и то вскользь». Подобным же образом отзывался о нем и юрист Иоганн Якоб фон Мозер[1120]. В самом деле, главным следствием Тешенского договора были взаимные одолжения трех держав, семь лет тому назад поделивших Польшу: Австрия все же получила Иннфиртель[1121], до тех пор принадлежавший Баварии, Пруссия – подтверждение своих притязаний на маркграфства Ансбах и Байрейт, а поскольку договор заново гарантировал соблюдение условий Вестфальского мира и всех прежних мирных соглашений между Пруссией и Австрией[1122], то некоторое время спустя Россия, ставшая гарантом Тешенского мира, решила добиться признания себя еще и в качестве неформального гаранта Вестфальского мира и, тем самым, имперской конституции. Своей первоочередной задачей правительство Екатерины по-прежнему считало соблюдение баланса сил в империи, но теперь оно желало иметь в придачу к этому статус, равный имперско-правовому статусу Франции, и получить право карать две германские державы за нападения друг на друга и на более слабые штаты империи в соответствии с гарантийными актами Вестфальского мира. Однако предварительное согласие, полученное в Регенсбурге от курфюршеств Пфальца, Саксонии и Бранденбурга – партнеров России по Тешенским переговорам, – встретило сопротивление императора, Ганновера и других имперских штатов. В феврале 1780 года российскому посланнику Ассебургу не удалось воспрепятствовать решению имперского сейма ратифицировать Тешенский мир с оговоркой, что он не ущемляет ни Вестфальского мира, ни других основных законов империи[1123]. Венское правительство удовлетворилось тем, что Российская империя «не обладает гарантией Вестфальского мира и не имеет в империи влияния, не располагая голосом в сейме»[1124].